И оживут слова. Часть II - Наталья Способина

— Да нешто ты тут поможешь? Твои ж ручки окромя иголки ничего и не держали.

В ее словах слышалась неприкрытая издевка, и я вновь вспомнила, что Всемила — отнюдь не всеобщая любимица. В семье это легко забывалось.

Я обошла Велену и быстро спустилась по ступеням, пересекла темный двор и остановилась у калитки. Я не собиралась выходить на улицу, потому что мне было банально страшно, но и стоять рядом с этой женщиной мне не хотелось. Пусть она хоть трижды любит Альгидраса… Ветка, к счастью, была привязана коротко и могла только скалиться, глядя на меня.

Мои мысли вернулись к хванцу, пока я рассматривала смутные очертания резьбы на балке над воротами. Почему-то я не чувствовала жалости к нему — нет. Вероятно, все это придет потом. Пока же все происходившее казалось мне каким-то сном. Особенно поединок и смерть Златана. Вероятно, мой мозг, если уж решил считать случившееся выдумкой, то записал сюда сразу весь день от начала и до конца. Мне еще даже не верилось, что Альгидрас вправду разорвал побратимство, потому что представить их с Радимом друг без друга я просто не могла.

— Ты бы не ходила сюда больше, девонька, — нарушила тишину Велена. — Не рады тебе здесь. Я уж о том молчу, что срам это — по ночам с молодцами по чужим дворам ходить.

Приехали. Она меня еще и жизни сейчас поучит.

— Княжич попросил проводить его к побратиму воеводы, — спокойно ответила я, хотя внутри все клокотало от злости. Только нотаций мне не хватало.

— Бывшему побратиму, Всемила. И ты о том не хуже меня знаешь. Воевода даже не справился о нем. Даже Добронега не зашла.

Я нахмурилась. А ведь правда. Мы все время были с Добронегой вместе. Почему она даже не проведала Альгидраса? Он же ранен! Или, что бы она тут не говорила, каждый сам за себя?! И раз сын запретил, то и она ничего не станет делать? А что если он умрет? В этом мире не существует антибиотиков! Как Добронега будет с этим жить? А Радим?

Я почувствовала, как внутри все сжалось. А как с этим буду жить я? Я решительно развернулась и почти бегом бросилась к крыльцу. Плевать мне на все!

— Никто тебе не указ, да? — недобро произнесла Велена и медленно поднялась, всем своим видом показывая, что уходить с дороги она не собирается.

— Мне слова передать надобно, забыла я, пока они с княжичем говорили, — соврала я, и Велена после небольшой заминки отступила к перилам. Я взбежала по крыльцу и в темных сенях буквально налетела на Миролюба, схватившись за его руки чуть повыше локтей. От неожиданности я коротко взвизгнула, он же что-то пробормотал, видно я его тоже испугала, и хрипло спросил:

— Ну, куда летишь? Что стряслось?

— Меня Велена бранила, — пожаловалась я. — Вот я и пошла обратно.

Я почти не врала. К тому же верила в то, что Миролюб ничего не скажет пожилой женщине, в чей дом он так бесцеремонно ворвался на ночь глядя.

— Ну, со мной, глядишь, бранить не будет, пойдем.

Миролюб чуть шевельнул левой рукой, высвобождаясь. Под моими пальцами скользнули напряженные мышцы и мягкая складка подвернутого рукава. Ожидаемо и все равно неожиданно. Я не смогла удержаться и вздрогнула. Правое плечо Миролюба, которое я все еще сжимала, ощутимо напряглось, и над моей головой раздался негромкий голос:

— Что? Испугал тебя сегодня суженый без рубахи-то?

Я замотала головой, но он не поверил.

— Да я понимаю все. Порой и сам себе противен.

Голос Миролюба звучал ровно и отстраненно, и именно это говорило о том, насколько эта тема для него болезненна.

— Ну что ты выдумываешь?! — горячо воскликнула я, выпуская его плечо и отступая на шаг. Скудный свет от уличного фонаря едва проникал в сени через распахнутую дверь, поэтому мне с трудом удавалось различить лицо Миролюба.

— Не смей так о себе говорить! Ты ведь сам знаешь, какой ты красивый.

И в эту минуту я даже не врала.

— Без рубахи-то? — усмехнулся Миролюб.

— И без рубахи тоже. А рука болит? — не удержалась я от вопроса.

Миролюб кашлянул:

— К непогоде. Да еще чешется ночами, будто есть она до сих пор. Хотя я уж и не помню, как это — с двумя.

— Мне очень жаль, — пробормотала я, ничуть не покривив душой. А в мозгу снова всплыл мой персональный кошмар. Если бы не я…

— Пустяки, — неловко отмахнулся Миролюб.

Мы оба замолчали, как по команде. А я подумала, что Велена со стороны думает невесть что. Ведь мы шепчемся тут впотьмах. Миролюб, вероятно, подумал о том же, потому что слегка подтолкнул меня к выходу, сжав мое плечо.

— Пора нам.

Я набрала полную грудь воздуха, вспомнив о том, зачем я вернулась.

— Миролюб, я… Олегу еще пару слов сказать хотела. Узнать, не нужна ли мазь какая, — сбивчиво залепетала я, стараясь понять выражение его лица. — Велена со мной и говорить не станет. Хочешь, вместе вернемся? — закончила я, понимая, что должна увидеть Альгидраса хотя бы так. Пусть даже при Миролюбе.

Миролюб несколько секунд молчал, и я уже успела пожалеть о своих словах, впрочем, отступать было поздно. Наконец княжич пошевелился и негромко произнес.

— Здесь обожду. Только ты… недолго. Утомили мы его.

Мне показалось, что Миролюб хотел озвучить совершенно другую причину, но я не стала уточнять. Ни к чему испытывать судьбу.

— Спасибо тебе. Я скоро, — пробормотала я и быстро направилась в сторону чулана.

Перед тем, как отворить дверь, я все же постучала. Вряд ли это было так уж необходимо, но мне было спокойнее. Ответа не последовало, и я открыла дверь, чтобы тут же наткнуться на внимательный взгляд. Альгидрас сидел на кровати, крепко держась за ее край. Я запоздало подумала, что мы его действительно утомили, поэтому быстро произнесла:

— Я ненадолго. Просто спросить хотела, не нужно ли тебе чего. Мази, может, или…

— Княжич где? — его голос прозвучал непривычно хрипло.

— В сенях дожидается.

— Зачем одна пришла? Весь ум растеряла?

— Не надо так. Я хочу помочь.

— Да когда же ты поймешь, что самая главная твоя помощь — не лезть, куда не просят?!

Я могла бы сказать, что если бы я никуда не лезла, то Радима уже бы не было в живых. Впрочем, если бы не я, то и сегодняшнего кошмара бы не случилось, поэтому я просто закусила губу и какое-то время молча его разглядывала. Он смотрел на меня безо всякого выражения, на глаза ему падала влажная прядь, но он не сделал ни одного движения, чтобы ее убрать. То ли она ему не так уж и мешала, то ли он просто не мог выпустить из рук край кровати, боясь упасть.

— Сильно болит? — наконец спросила я.

— Не сильнее, чем должно.

Ну вот как с ним быть? Я посмотрела на его плечи. На левое заходил вздувшийся рубец, пересекая острую ключицу. Еще один виднелся на шее, правый бицепс был исчерчен темной полосой. Да он же не то что сидеть, он наверняка в сознании-то одним упрямством держится. Глупый мальчишка! Мое сердце рванулось от жалости. Если бы я могла хоть как-то облегчить его страдания.